Часть 2. Кошка играется

Ответное касание, вызывающее дрожь, и где-то там уже маячила черта. Осталось лишь вдохнуть полной грудью и шагнуть, туда, где золотым сиянием дребезжали полоски рассвета. Для него. Для других это был просто искусственный свет.
Охваченная ореолом свечения зовущая рука озаряла его путь, разрезая действительность на «до» и «после», а оставшийся за стенами мир сообщал о себе лишь жалким, уродливым писком.
Оторваться от земли и раствориться? Раствориться в вечном успокоении ради последнего шага, когда всё вокруг рушилось под дребезжанием ласкающего кожу прикосновения. Когда сквозь пальцы утекала правда-ложь, развевая по воздуху высушенные годами эмоции. И слишком поздно смотреть назад. Мифы реальны, если остальное похоронено. Если чувства сыграли в рулетку на прочность.
И ведь выбор был сделан давно. И совсем не страх ошибиться сковывал задыхающееся сердце, но безграничное доверие и странное, пока еще не до конца ясное чувство, за ощущение которого хотелось отплатить даже собственным забвением.
Джек шагнул, поддавшись-таки обаянию, влечению немереной силы, последовал в приятный полумрак, позволяя вести его в ослепляющую неизвестность.
- Садись сюда, - тихо промолвил Билл, пропуская мужчину вперед и одновременно указывая на диван, стоящий слева от стены, а сам тут же присел рядом, откинувшись назад. – Тебя зовут Джек, да?
- Да, - единственное слово и губы парализовало высоковольтным разрядом. Взгляд обжигал.
- Дэвид сказал, ты очень хотел встретиться со мной? – небольшая пауза, но вопрос скорее как утверждение. – И зачем? Чего ты хочешь? – лицо чуть приблизилось, и границы стали неумолимо плыть. Контуры глаз, носа, та самая родинка под нижней губой… картина превращалась в абстракцию, на которой тут же захотелось оставить свой след, мазнуть кистью, чтобы запомнили. Он запомнил.
- Билл… мне безумно нравится, как ты поешь, - обидно, что заготовленный, отрепетированный в мозгу тысячи раз монолог сейчас звучал как-то совсем нелепо и неуместно. Да, прямо рядом с ним сидела его мечта, плод его грез и фантазий, но всё оказалось не таким, как представлялось ранее. Джек хотел быть соблазнителем, а чувствовал, что в клетку загнали его, причем добровольно, непринужденно. – Мне кажется, что ты…
- Тсс… - Билл еле коснулся своих губ, приложив к ним наманикюренный пальчик, и встал с дивана, плавно, словно специально, покачивая бедрами, отошел к самой двери. Почти резко обернулся и встряхнул пышной копной волос. Облокотился о косяк и неторопливо заговорил:
- Я всё это знаю, Джек, - мягкая улыбка. – Зато я могу рассказать тебе о том, чего ты наверняка не знаешь, - вопросительный взгляд, по привычке надломленная с колечком пирсинга бровь.
- Я очень хочу послушать, Билл, - тихий отклик, полный покорного подчинения.
- Тогда слушай внимательно, - дерзкая, немного вызывающая ухмылка, взгляд на мгновенье устремился вверх, словно в это время предстоящий рассказ выстраивался в нужную цепочку фраз и предложений, образуя логическую нить повествования.
Билл снова посмотрел на Джека и, довольно улыбнувшись, начал:
- Существует легенда… что когда-то давно у короля Сиама жила кошка. Подобные ей почитались в храмах как священные животные. Они были необычайно умны, чувствительны и вправду требовали особого отношения, потому что как никто другой, улавливали тончайшие изменения настроения своих покровителей. Сильно привязываясь к ним, они с такой же силой могли проявить непредсказуемую злобу и жестокость, стоило им разочароваться в их владельце или же наоборот, если они чувствовали некую угрозу, направленную на них.
Билл остановился, сделав медленный вздох, и продолжил, при этом шагнув к Джеку и облокотившись на спинку дивана:
- Но кошка короля и правда была особенной. Она любила его больше жизни, мужчина тоже обожал ее. Ему нравилось гладить стройное гибкое тело, грациозное и тонкокостное. Нравилось проводить пальцами по узкой клиновидной голове и прямому профилю. Нравилось, как смотрели на него миндалевидные глаза интенсивно-шоколадного цвета.
На последней фразе Билл улыбнулся, словно вспомнив нечто очень хорошее.
- Она была особенной. Не только из-за глаз – в ту пору глаза у них непременно были чисто-синие, голубые. Нет… она и правда любила своего короля.
Билл снова остановился и, еще на сантиметры уменьшив опасное расстояние, сел рядом с Джеком, после чего вновь заговорил:
- Через какое-то время во дворце начали происходить странные события. На утро любовниц, что побывали ночью в королевских покоях, находили мертвыми. С выцарапанными глазами, - очередная пауза, очередной выразительный взгляд. – Никто не мог найти убийцу, и девушки все больше боялись, на ночное приключение отваживались только самые смелые, но каждое утро всё повторялось по одному и тому же сценарию – кровавые дыры и исцарапанное тело. Казнили десятки невинных людей, которых просто оклеветали. А королевская кошка по-прежнему свободно разгуливала по своим владениям и всё чаще с наступлением темноты оставалась рядом со своим господином. Ведь она по праву хотела быть для него единственной. Любимой.
Завлекающий, явно наполненный каким-то тайным смыслом монолог на мгновенье затих, Билл придвинулся чуть ближе, положив Джеку руку на коленку, и почти зашептал:
- Спустя год не осталось ни одной желающей. Ни одной, кроме той самой кошки. Теперь она спала с ним рядом, прямо в постели, на огромных высоких подушках, ощущая нежные руки на своем худом теле. И улыбалась, одаряя короля влюбленным взглядом своих интенсивно-шоколадного цвета глаз.
В момент Билл переменился в лице, выражение которого приняло довольно серьезный, немного угрожающий вид.
- Не стоит недооценивать их силу и власть. Люди слепы и глупы перед тем, что кажется им невозможным, - закончил он.
Впрочем, уже через секунду, загадочно улыбнувшись, Билл грациозно прогнул спину, наклонился к Джеку и прямо в его ухо жарко зашептал:
- А знаешь, - сделав паузу, он слегка дотронулся губами до мочки, отчего мужчина непроизвольно вздрогнул, сладкая волна окатила тело разом, - однажды гадалка сказала мне, - коснулся кончиком языка, - что в своей прошлой жизни это я был… - пирсинг проскользнул внутрь, - той самой кошкой, - слово на выдохе. Акцентом. Джек почти подпрыгнул на месте от неожиданности, одновременный страх, от которого волоски встали дыбом, и желание закипели в нем, превращая разум в потекшее на жаре мороженое.
Какие-то неведомые ему силы, путы сковали его. Джек верил этому околдовывающему голосу, верил в каждое произнесенное слово, но всё, что он смог сделать – это лишь бессознательно закрыть глаза, понимая, что его безостановочно ведет от происходившего сейчас представления. Или что это было?
Хриплый голос сводил с ума, тело среагировало моментально.
И, чувствуя это, парень вплотную пододвинулся к мужчине и продолжил пылко шептать, переместив руку на нервно вздымающуюся мужскую грудь, осторожно поглаживая:
- Хочешь, я покажу тебе? – влажный горячий язык прошелся по ушной раковине. – Хочешь узнать, как кошки вылизывают свою шерстку? – чуть прикусил зубами и следом нежно втянул. – Хочешь быть моим господином?
И, не дав Джеку опомниться, который сидел, боясь пошевелиться, лишь дышал шумно через приоткрытый рот, Билл ловко переместился к тому на колени, максимально раздвинув свои ноги, и плавно качнулся, прижимаясь сначала пахом, а потом животом и грудью.
Спустя секунду Джек почувствовал, как металлический шарик скользит вверх по его щеке, сильно вверх и еле ощутимо вниз, самым кончиком языка. Гибкая спина под его пальцами выгибалась даже в ответ на пока еще совсем робкие прикосновения, надавливания и поглаживания.
- Нравится? – промурлыкала кошка, вылизывающая своего хозяина. – Нравится быть в моей власти? – и снова обжигающая кожу влажная дорожка.
Изо рта вырвался невольный стон, когда язык прошелся по нижней губе, бедра качнулись, Билл словно исполнял танец, завлекая в опасный лабиринт без выхода, уводил всё дальше, чему было бесполезно сопротивляться. Да и совсем не хотелось. Разум окончательно растекся на асфальте жалкой лужицей.
Тонкие длинные пальцы, увенчанные массивными кольцами, кисти с браслетами уже достаточно требовательно проходились по бокам, вдоль торса, исследовали незнакомую территорию, неведомо для обладателя делая ее своей. Ставя клеймо.
И прямо в открытый рот, с игривым взглядом из-под растрепавшейся челки:
- Хочешь, буду твоим котенком? – улыбка, дерзкая ухмылка, и язык проник внутрь, засасывая губы и тесно прижимаясь пахом, Билл целовал Джека. Медленно, исступленно вытягивая из сильного, здорового мужчины все силы, энергию и копошащиеся в темном сумраке остатки мыслей. Чувственно изгибался, параллельно расстегивая пуговицы на взмокшей рубашке, не переставая чуть двигать бедрами, отчего Джеку уже было ощутимо больно, в глазах плыло. Возбуждение, словно река, выходило из берегов, лилось через края острого удовольствия, пульсировало внизу, требуя немедленной разрядки. Ему так хотелось ощутить под собой это тонкое, пластичное тело, из которого, казалось, можно было даже вылепить любую фигуру, если попытаться. Но вместо этого он лишь подчинялся умелому рту, уже совсем по-хозяйски орудующему у него языку, пальцам, гладящим обнаженную кожу груди, живота. Хотя в одном Джек не сдержался – все же сместил руки пониже спины, сжимая сквозь джинсу мягкую плоть, мечтая сорвать ко всем чертям проклятый деним. И Билл реагировал – постанывал сквозь поцелуй и терся еще сильнее. Ближе. Еще ближе, так, что скоро просто мог впечататься в него.
А потом неожиданно, в одно мгновенье, задыхаясь, сполз на пол, усевшись меж раздвинутых ног Джека, и тут же принялся жадно вылизывать его открытый живот, задевая кожу пирсингом, практически разрывая руками ремень вместе с заклепками на штанах.
Джек ничего не мог с собой поделать – как будто сон, как будто не с ним и не сейчас. Как это было раньше? С женой? Он ведь давно научился контролировать свои желания, градус удовольствия, поддерживаемый далеко не одну и даже не десять минут. Когда последний раз он кончал от быстрого минета, Джек и не помнил, не говоря уже о чужой руке у себя на члене. Секс перестал быть той сферой, в которой лишь одно случайное касание могло обернуться фейерверком.
Но теперь, когда его мечта стояла перед ним на коленях, мир тоже перевернулся. Махом. Так же быстро, как и с бедер спустились трусы, а хрупкая кисть сжала твердую плоть, из которой уже через секунду брызнула вязкая жидкость. Лавина накрыла моментально, и ничего не поделать, равно как и со стоном из груди, с шумным выдохом и сумасшедшим оргазмом.
- Мурр, - игриво и довольно пропел Билл, касаясь языком распухшей головки и принимаясь деловито слизывать горячие капли, словно это была жирная сметана или густые сливки. – Мурр… - снова промурлыкала кошка и сместила язык на живот, куда попала бОльшая часть спермы.
Джек сидел, ни жив ни мертв, лишь аккуратно поглаживал черную макушку, стараясь хоть как-то унять дыхание и оправиться от острого, как укол иглы, наслаждения.
В какой момент оголились все его рецепторы, что он стал настолько чувствительным к, в общем-то, безобидным ласкам? Сколько раз вот также ерзали на нем самые разные девушки, сексуальные и не очень, стройные или полноватые, страстные или просто жаждущие получить свою порцию застоявшегося удовольствия? Сколько раз его жена облизывала грудь, делала минет, в конце концов?!
Ведь дело же было не в том, что первый раз его ласкал парень, правда? О ком-то другом на месте Билла и подумать было страшно, противно. Неприятно.
А здесь… парень просто источал откровенный секс. Ходячая секс-машина? Нет, Джек не мог думать так плохо и низко о своей мечте. Может, это и была та самая Любовь, данная Богом свыше? Когда, наконец, находишь свою половинку, и всё сразу становится ясно. Но даже и таким возвышенным чувством он мог назвать это с большой натяжкой. Коктейль из эмоций - горьких, приторно-сладких, острых – не умещался в одно единственное определение. Страсть? Проходит. Любовь? Приедается. Быть может, помешательство? Впрочем, какая разница, что это, если мечта, наконец, принадлежала только тебе?
Джек улыбнулся, потянув Билла на себя:
- Иди ко мне, - и, вложив в голос самые нежные интонации, добавил, - мой котенок, - а затем, подхватив под лопатки, усадил верхом, сразу же проводя по худым бокам, вжавшимся в него узким бедрам.
- Мурр, - продолжил игру Билл, наспех лизнув ждущие его губы, но, тем не менее, быстро отстранился, в момент стянул с себя измятую футболку и так же легко откинулся назад, оставив Джеку довольствоваться лишь своими длинными ногами, лежащими поверх его ног.
- Ну же, давай, сделай приятно своей кошечке, - чувственно прошептал Билл и демонстративно погрузил в свой рот указательный палец, медленно облизав его, при этом слегка ерзая по дивану, в то время как рука Джека уже гладила внутреннюю поверхность бедра, направляясь в сторону уже когда-то расстегнутой ширинки, - Давай, хочу твой язык, - выдохнул Билл, в предвкушении закатывая глаза и помогая Джеку освободить его от оставшейся одежды.
Подрагивающее распластанное тело, грудная клетка часто вздымалась, так, что были видны все ребра, словно можно было не то чтобы пересчитать – просветить, волосы разметались непослушным ореолом. Черный нимб. Настоящее затмение. Только не минутное, как обычно. Затмение длиной в жизнь – с точкой отсчета и до бесконечности.
Это было так ново и необычайно возбуждающе – коснуться его так, как он просил, получить в ответ выгибающуюся спину, хриплый выдох, впившиеся в обивку дивана ногти. Целовать по-детски нежную кожу, проводя дорожки от длинной шеи до самой звезды, ощущать в ладони упругую плоть, медленно двигать рукой и чувствовать, как легко скользила кисть вверх и вниз от выделяющейся маленькими порциями смазки. Джеку безумно хотелось попробовать его на вкус, и он не стал медлить – вобрал сразу и глубоко, пусть это и было в первый раз, но неважно. Обхватил губами и всосал, поддерживая снизу упругие яички. Пощекотал их языком, удерживая другой рукой бедра, что встрепенулись в ответ на это действие. Потому что Биллу нравилось. Соленые капельки выплескивались в рот Джека, твердый член то и дело упирался в щеку, в далекой, неразличимой музыке тонули сладострастные стоны.
- Ааа… возьми в рот яички, - хрипло на выдохе, просьба как приказ. – Оближи их, давай же.
Джек снова начал возбуждаться, на автомате, ничего не соображая, втянул в себя сначала одно, а потом другое, не ослабляя движение рукой.
- Да… хорошо… - голос просто обволакивал, походя на сладкую тягучую карамель.
Пальцы Билла вплелись в волосы американца, помогая тому, направляя и подсказывая нужный темп и глубину. Член входил почти до конца, в самое горло, одна нога лежала у Джека на плече, другая – была опущена на пол. Максимально широко. Максимально открыто и доступно. Словно нашептывало тихонько:
- Я весь твой. Делай, что хочешь, бери всего.
И Джек брал, принимал, насколько только был способен, желая растоптать и похоронить навечно прошлые сомнения и предубеждения. Никогда раньше он не испытывал столь чистых и совершенных чувств, острого, отдающего солоноватой горечью наслаждения, будоражащего кровь и каждую клеточку уже не принадлежащего ему тела. Словно наблюдал со стороны, как удовольствие начинало заполнять сосуд окружающего пространства, выплескиваясь наружу электризующей волной. Прямо в его рот. Сильно и без предупреждения.
- Аааа… - шипение сквозь зубы. Горячая вязкая струя. Живительная влага, как источник собственной силы и только что утвержденной власти, - Оближи…
И Джек повиновался. Находясь в полнейшей прострации, он с нескрываемым удовольствием обводил распухшую головку языком, потом брал в рот и делал пару движений головой, размазывал жидкость по впалому животу и остроконечной звезде, мешая ее черноту с белесыми каплями, после чего проходился по ней губами, вырывая у своей мечты новые стоны. Он привел ее на пьедестал. Звезда упала с неба прямо на его руки, на его губы, на его сердце, чтобы рассыпаться там на миллионы частиц и покрыть алмазной пылью сосуды.
Билл дышал часто и отрывисто, грудная клетка вздымалась в такт, живот, наоборот, западал, превращая парня в еще более нереальное и невесомое существо.
- Поцелуй свою кошечку, - все еще хриплым и неровным голосом попросил парень, притягивая Джека к себе и опутывая его поясницу длинными стройными ногами, а руками обвивая шею.
Джек, словно в забытьи, потянулся наверх, к ждущим его раскрытым губам, ставших еще более пухлыми и красными от всех этих ласк и прилившей к ним крови, тут же проник языком, нащупав металлический болтик, и нежно втянул в себя.
Уже полностью твердый член Джека терся о живот Билла. Но и тот не отставал – американец всасывал его язык, целовал губы, облизывал, с нежностью гладил худой торс, впалый живот, бедра, кружил вокруг них словно орел, неминуемо приближаясь к самому чувствительному месту, отчего Билл выгибался навстречу, впивался ногтями в мускулистую спину и еле слышно стонал. Всё это снова быстро распалило его, и когда Джек обхватил кистью плоть Билла, та была возбуждена не меньше его собственной. Большим пальцем он провел по головке, размазывая выступившую прозрачную капельку, погладил и взял в ладонь натянувшиеся яички, совсем легко сжал.
Билл тут же разорвал поцелуй, запрокинув голову назад, обнажив свою длинную шею, на которой все еще висела серебряная цепь с кулоном в форме острого клыка, и страстно прошептал:
- Давай… поласкай меня, - начал медленно двигать бедрами, подстраиваясь под такт прикосновений мужчины и делая себе еще приятнее, усиливая контакт и давление.
Джека вело. Конкретно и снова. Он лизал шею Билла, втягивал нежнейшую, отдающую остро-пряным кожу, кусал зубами, оставляя метки, и мечтал только об одном. Желание просто распинало его тело на кресте удовольствия с каждым новым стоном, вздохом парня.
Джек боялся появившихся в голове мыслей, боялся, что они зашли слишком далеко, и он уже не сможет остановиться, пока не сделает Билла полностью своим, слившись телами воедино. Так хотелось вцепиться в него крепко-крепко, чтобы не убежал, подхватить под коленки и вставить резко до конца. Страшно было, что эта мысль прилипла к нему как навязчивая муха, жужжа рядом с ухом и все сильнее нервируя. Так хотелось сцеловывать с его губ стоны, не переставая ласкать, трогать разгоряченную и влажную кожу, хотелось… войти в него и этим самым сделать своим.
Палец Джека спустился вдоль яичек еще ниже, провел вдоль маленькой дырочки, чуть погладив ее, на что Билл шумно выдохнул, приподнимая бедра, сильнее вжимаясь в живот мужчины, но как только американец попытался проникнуть в него, слегка надавив, хитрое создание игриво прошептало:
- Я так не хочу, – и, опустив ноги, руками показало Джеку подняться с него и принять полулежачее положение.
Билл взгромоздился сверху и языком принялся вылизывать шею мужчины, а тот, враз обезумев снова, ухватил обеими ладонями упругие половинки худой задницы, но руки неумолимо тянуло куда-то в их середину.
- Тебя когда-нибудь трахали? – медленно растянул предложение Билл, на секунды отрываясь от своего занятия.
- Нееет, - почти простонал Джек, уже снова нащупав тугую дырочку и осторожно гладя ее.
- Нет? – как-то задумчиво и немного отстраненно переспросил парень и выпрямился, так, что лица теперь были на одном расстоянии. – А сам парня трахал?
Джек смутился, одновременно ощутив укол подступающего страха, потому что, быть может, это была проверка, элементарная проверка его истинных желаний относительно тела и души Билла Каулитца.
- Однажды, – все же ответил Джек, очень тихо и пугливо, опустив глаза вниз как нашкодивший ребенок.
- И как, понравилось? – Билла ничуть не огорчил услышанный ответ, он медленно опустил руку вниз и обхватил тонкими пальчиками возбужденную плоть Джека, и снова провел металлическим шариком по его щеке.
- Да…но ты это не… ахх… - он не смог договорить, потому что парень откровенно занялся его ухом – исступленно облизывая и прикусывая, при этом рукой ласкал яички, чуть оттягивая, сжимая их.
И снова жаркий, обжигающий шепот в барабанные перепонки:
- Я трахну тебя, - язык, словно подтверждая серьезность, медленно забрался внутрь, затем обвел наружную сторону и опять погрузился в ухо.
- Билл… - Джек запаниковал, сердце в момент ухнуло куда-то далеко, что делать дальше, он не знал.
- Ты не хочешь меня? – раскосые глаза были так близко, прямо напротив его глаз, брови чуть сдвинуты, словно в замешательстве. Спустя секунду тонкая рука с серебряными кольцами пробежалась по груди Джека, по шее, подбородку, и указательный палец слегка надавил на приоткрытой рот и проник внутрь, погладил небо, коснулся языка и медленно вышел наружу, но почти сразу погрузился вновь.
Билл наклонился к другому уху, и снова сумасшедшее пламя побежало по венам мужчины от низкого голоса, что шептал:
- Тебе ведь приятно, правда? Нравится, как мой палец ласкает твой рот? Ты же будешь хорошим…мой господин, мурр… - напоследок языком по мочке, пальцем обвести влажные от слюны губы и в который раз кошачьими глазами утвердить власть.
- Да… - больше не раздумывая и не сомневаясь, сразу же ответил Джек, потянувшись к манящим пухлым губам, что только мгновенье назад признали в нем «господина», но Билл увернулся, довольно ухмыльнувшись, слез с колен мужчины и произнес:
- Встань и обопрись на стену.
Находясь в каком-то трансе, Джек повиновался – шатаясь, выпрямил ноги, сделал два шага к стене и с помощью чужих рук повернулся к ней лицом. Чуть прогнул поясницу и, получив легкое похлопывание по бедру, развел ноги шире. Черт, как же ему хотелось! Член стоял торчком, плотно прижатым к животу и болезненно ныл, зад словно горел в предвкушении, во рту пересохло.
Он в забытьи наблюдал, как Билл небрежно избавляется от двух крупных колец на правой руке, как поспешно открывает карман на своей большой кожаной сумке и кидает их туда. Как словно в обмен за утраченные украшения достает оттуда квадратную упаковку и швыряет ее на стол. Как следом появляется маленький продолговатый тюбик, который он открывает на ходу, выдавливая на ладонь прозрачный гель и растирая тот по трем пальцам. Джек чувствовал, как Билл прижимается сзади, упираясь в отставленный зад горячей пульсирующей плотью, делая пару движений бедрами. Как языком лижет лопатки, одновременно проникая в него, и шепчет в перерывах между поцелуями:
- Расслабься… тебе будет хорошо… я буду трахать тебя медленно… а ты будешь стонать и задыхаться от желания… а потом… ты кончишь с моим именем на губах.
И Джек повиновался – незаметно для него самого, потому что он вовсю купался и погружался в райскую мелодию, услужливо создаваемую голосом Каулитца, внутри было уже три пальца, на полную входя и выходя из девственной дырки. Всё, что он чувствовал, что ощущал – был лишь огонь желания, растекающийся по всему телу, от сладкого голоса просто таял слух, нервные окончания вибрировали под напором умелого язычка и мягких губ, а то, что творилось с ним ТАМ, он вообще не находил для этого слов. Потому что слов, чтобы описать это точно и вразумительно попросту не существовало. Пальцы то и дело касались какой-то точки, гладили изнутри, отчего Джек явственно ощущал, как по его члену течет смазка.
И он даже разочарованно застонал, когда почувствовал, что они покинули его тело. Ловя ртом запекшийся воздух, он искоса видел, как ловко в тонких руках открывается пачка, и гибкие пальчики легко надевают презерватив на твердую плоть, размазывая по нему скользкий лубрикант. После чего Джек сразу же ощутил, как затянутый в резинку член касается его прохода, медлит, пока не пытаясь проникнуть.
- Пожалуйста, Билл…пожалуйста…
- Нагнись сильнее…а теперь расслабься… - и острой вспышкой словно стрела пронзила каждую клеточку тела.
- Господи… - не выдержал Джек, вцепившись руками в стену и непроизвольно зажимаясь.
- Он тебе не поможет, - усмехнулся парень. – Я сказал, расслабься, - и на этот раз вставил до конца. – Сейчас привыкнешь… - задержавшись на несколько секунд и сильно стиснув бедра мужчины, он все же начал движение. Медленно. Настойчиво. Сильно.
С каждым толчком Джек все больше терял над собой контроль – испытываемая боль совсем не была похожа на ту, что люди привыкли именовать этим словом, она трансформировалась, примешивая к себе целые столпы новых ощущений, перерождалась в нечто неописуемое и невообразимое. Безусловно, для Джека это было за гранью простого секса – частые шлепки двух тел друг о друга, хриплые стоны сквозь спокойные звуки из колонок, напряженные мышцы в ожидании долгожданной развязки. Нет, происходящее лежало в несколько другой плоскости. В плоскости слияния двух родственных душ, нашедших друг друга даже в таком огромном мире, что разделял их когда-то холодными темными водами океана.
Не прошло и минуты, как Джек, уже не соображая, подавался навстречу, пытаясь плотнее прижаться задом к узким бедрам, снова и снова испытать непередаваемое ощущение острого наслаждения от касания головкой той самой «волшебной» точки, запрокидывал голову, захлебываясь гортанными стонами и кончающимся дыханием. И почему-то перед глазами стояла картина улыбающегося адской улыбкой Билла. Он кожей чувствовал улыбку на его губах.
- Ведь это приятно, правда? Нравится, как я тебя трахаю? – неровно сквозь зубы с каким-то шипением. – Хочешь глубже?
- Да, Билл… пожалуйста.
- Тогда становись на четвереньки. На пол.
Билл резко остановился и вытащил член, что заставило Джека ахнуть от возникшей пустоты, поэтому он, не раздумывая ни секунды, опустился на мягкий коврик, расстеленный перед дверью, и принял ту самую развратную позу, когда спина прогибается, ноги широко расставлены, а зад приподнят кверху в нетерпеливом ожидании. Джек всегда называл эту позу блядской.
Он почувствовал, как Билл опустился сзади него на колени и, приставив член к проходу, проговорил:
- Готов принять меня целиком?
- Да… сделай это.
- Ты кончишь только вместе со мной, - и следом резкий толчок. Жестко, пронзая на всю длину, до самых яиц.
- Ааххх… - Джек не смог сдержать крика, теперь Билл завладел абсолютной, неприкасаемой властью над его телом, над душой, над мыслями, разумом и ощущениями. Боль от каждого удара, потому что парень не просто трахал его зад, а словно пронзал насквозь – резко и грубо, мешалась с чем-то неописуемым и нереальным. Ему хотелось, чтобы это длилось вечно, чтобы снова и снова твердая горячая плоть входила в его податливое тело, вызывая в нем цепочку фантастических фейерверков, а он бы снова и снова стонал и растворялся от восторга. Но тело требовало разрядки, казалось, стоило только коснуться головки своего члена, и он тут же взорвется диким всепоглощающим оргазмом.
А Билл еще больше убыстрил движения, что Джеку приходилось крепче держаться руками о пол, чтобы просто не упасть от напора с виду совсем хрупкого, но на деле очень сильного тела.
- Я хочу, чтобы ты кончил сейчас. Со мной, – рвано выдохнул он, чуть навалившись сверху, запустил руку за бедра Джека, сжав в ладони твердый как камень член, и в такт с собой стал резко двигать кистью, - Кончай…
И Джека, смешавшего собственный стон со стоном Билла, тут же прошибла сладостная дрожь, оглушительная по своей мощи, такая, что тело передернуло кривой волной. Он почувствовал, как Билл, сделав последние несколько резких толчков, с каким-то глухим рыком также излился в него, почти до крови царапая острыми ногтями кожу на бедрах.
Казалось, что это длилось не несколько секунд, а десятки минут, часов в томительной невесомости, головокружительном полете в другие миры, вселенные, далеко-далеко от нашей земли.
- Я люблю тебя, Билл, - нарушил эту двойственную идиллию Джек, все еще хватая ртом воздух.
Парень же, аккуратно выйдя из него, скинул резинку на пол, небрежно вытер руку о подрагивающее плечо американца, который теперь просто сидел на полу, будучи не в состоянии подняться и, не обращая никакого внимания на прозвучавшее признание, начал меланхолично одеваться.
- Билл, это было просто…
- Не стоит благодарностей, - перебил парень и равнодушно продолжил. – Ты тоже был неплох для первого раза. А теперь одевайся, мне пора к Дэвиду.
Джек неуверенно поднялся на ноги и, подойдя к Биллу, попытался обнять худое тело поперек тонкой талии, но ему это не удалось.
- Ты что делаешь? – недоумевая, воскликнул Билл и увернулся из объятий.
- Я просто хотел…
- Джек, ты мне надоел. Ты получил, что хотел, я тоже. Тебе же понравилась игра, так? – получив неуверенный кивок головы, он продолжил, вплотную приблизив свое лицо к лицу американца. – Но игра окончена, Джек. Игра окончена.
- Билл, но ты ведь говорил, что… я думал, что это не только… - растерянный шепот, эхом по стенам. И жалкие слова как мелкие монеты одно за другим посыпались в прохудившуюся копилку, у которой давно не было дна.
Джек не понимал, попросту отказывался понимать, что… что это было? Ведь наверняка какая-то нелепая ошибка, минутное помутнение рассудка или всего лишь глупый розыгрыш?
- Билл…подожди… - позвал еще раз, но в ответ лишь презрительный взгляд мимолетом.
А как же тот несчастный мальчик, так отчаянно умолявший спасти его? Где тот невинный образ, что твердил про единственную любовь и обязательные чувства? В конце концов, почему он сейчас уходит?! После всего, что произошло между ними?! Ведь он не может! Не может!
Опершись на стену и сопровождая потерянным взглядом каждое движение напротив, Джек судорожно искал объяснение происходящему, пока в голове прочно не укоренилась одна безумная мысль: «Это просто шутка, всего лишь шутка».
И Джек почти улыбался, ожидая, что вот сейчас… сейчас засмеется и крепко обнимет...
Но в рассеянном искусственном свете тонули секунды. И ничего не происходило, пока исчезали с пола джинсы и футболка, белье и носки, пока со стола пальчики не подхватили сотовый, а с дивана – сумку, соединившись в одном силуэте, на секунду мелькнувшем в проеме открытой двери.
Ничего так и не произошло. Потому что кошка наигралась.

Эпилог.

Дорожка из мокрых вещей – рубашка, штаны, белье – устилала пол поверх ковра, указывая в сторону приоткрытой двери, откуда выбивался тусклый свет.
В наступившем молчании, теперь прерываемом лишь размеренным стуком капель, замерли предметы – небрежно заправленная кровать, маленькая деревянная тумбочка с выключенной миниатюрной лампой, стул, стоящий чуть набок от окна, шкаф почти до потолка и стены, исполосованные фотографиями. Неудавшийся алтарь грез. Прочитанная молитва дьяволу. Раскосые глаза умело заманили в ловушку из собственных заблуждений.
Ночью это не так страшно, верно?
Раз…
И вот она мечта – победа за победой ценой лишь одного четкого движения. Цвета полусухого красного вина.
И вот она вся жизнь – с каждой вспышкой молнии все дальше и расплывчатее, шаг за шагом отступая, выдувая свое дыхание из наглухо закрытых ставень. Пока внутри этой комнаты лишь медленно пульсировала память, перечеркивая будущее нервной кривой.
Ночью еще более одиноко, разве нет?
Два…
Вот так в один миг и останавливается время, кристаллизуя в вакууме небытия растоптанные грезы, унося в никуда черную колесницу порушенных надежд.
И с серым туманом приходит звенящая мерзлота.
Безжалостно, необратимо ступает по обломкам Смерть, отщелкивая кадры в собственную коллекцию человеческих слабостей.
Лампочка еле заметно мигает, дрожа и отвечая на расползающийся холод. Наполненная до краев ванна, запотевшее стекло. В беспорядке на кафеле застыли багровые пятна. На лице отпечаталась боль, а может это просто иллюзия? Игра света с тенью и никаких чувств?
И с бесчисленных фотографий все также манят Его глаза.
И в белоснежной раковине валяется окровавленная бритва.
И на запотевшем стекле неровно, словно в спешке, красным выведено всего три буквы:

«C A T».